Мозаика. Золотисто-песочный фрагмент.

Изнурительный шестидневный марш-бросок подходил к своей цели. «Нетопыри» рассредоточились по старой широкой дороге, которая вела к огромным воротам, возвышающегося вдалеке на склоне горы величественного храма, держа наготове оружие, прикрывая устало идущую в середине группы фигуру. Несмотря на жару и усталость «нетопыри» не расслаблялись ни на секунду. Стволы новейших автоматических ручных туфенгов хищно рыскали по окружающему пейзажу, выискивая возможного противника, глаза, прикрытые маскировочной сеткой спадающей с касок, не отрывались от прицелов, застежки и ремни камуфляжа и керамического бронежилета полностью затянуты.
Принц Шадсан старший сын Императора с легким раздражением навеянным усталостью оглядел окружающую картину и скривился:
- Капитан, расслабьтесь, нас здесь никто не тронет.

Командир «нетопырей», имени которого так и не смог выяснить за время путешествия принц, не обратил на его слова ни малейшего внимания. Подняв лапу, он покрутил ей над головой и махнул вперед. Двое спецназовцев оторвавшись от прицелов, на полусогнутых лапах рванули к возвышающейся в полумиле беседке. Такие беседки встречались через каждые пять миль с того момента как они взошли на старую дорогу. Беседка означала привал, какую-никакую тень, и 15 минутный отдых лежа на спине с заброшенными на стену ногами.
Принц отхлебнул из фляжки, прополоскал пасть и сплюнул прогорклую воду. Пить во время марша спецы отучили быстро.

Через четыре часа они подошли к гигантским воротам. «Нетопыри» быстро разобрали сектора стрельбы перекрыв все подходы. Принц направился к калитке, виднеющейся справа от ворот.
Звук огромного гонга неожиданно пронзил и заставил завибрировать раскаленный воздух. Ворота пришли в движение. Когда створки ворот полностью открылись, перед принцем возникла маленькая фигура старого кобольда одетого в алую тогу:
- Входите, Ваше Высочество, Вас ждут.

Принц остановился на пороге полутемного зала.
- Проходите, Шадсан. Не заставляй Костлявого ждать меня больше положенного срока.
Раздавшийся сухой смешок принадлежал очень старому драконорожденныму полулежавшему в окружении подушек на большом каменном троне в центре зала. Три кобольда, в таких же, как у привратника тогах, сидели справа от трона и непрерывно что-то писали в огромных книгах в кожаных чешуйчатых переплетах.
Шадсан проглотил подступивший комок:
- Владыка, отец просил…
- Не надо слов, молодой принц. Я знаю, с чем ты пришел. Старая Негара предсказала это уже давно, а эта карга еще ни разу не ошиблась. Передай отцу, что Храм откроет свои двери для всех желающих через пятнадцать лет. А теперь иди, мне надо подготовиться, сегодня я ухожу к Старшим и завтра уже буду говорить с ними.
- А…
- Не торопись, - улыбнулся Владыка, - ты еще увидишь Драконов, но пока твой Путь здесь еще не закончен. Все поспеши. Слуги дадут вам воды.
Принц развернулся и вышел. «Три года поисков и подготовки прошли не зря. Отец будет доволен», - думал Шадсан, идя по храмовому двору, туда, где отдыхали «нетопыри».

Когда принц со спутниками покинул территорию храмового комплекса, первосвященник Первого Храма пошевелил пальцами, привлекая к себе внимание:
- Я готов, несите.
Тут же по всему храму поднялась суета, смысл которой был бы непонятен стороннему наблюдателю. Когда, через пару часов, все успокоилось, зал с троном заметно преобразился.
Ярко освещенный факелами, очищенный от вековой пыли зал торжественно сверкал золотом, серебром, рубинами и гранатами. По краям зала замерло больше двух сотен маленьких фигурок.
Второй раз за день раздался удар гонга. Двери, ведущие в зал, распахнулись, стоящие прислужники рухнули на колени. Три кобольда в тяжелых парчовых тогах внесли в зал треножник, и установили его перед троном, укутав мягкой материей. Еще четыре кобольда внесли яйцо и установили на треножник.
Первосвященник медленно поднялся, помолчал и, осторожно, чтобы не занялась ткань, дыхнул на яйцо. Яйцо треснуло, явив миру маленького драконорожденного. Тот облизнул язычком мордочку, и неожиданно осмысленным взглядом оглядел зал. Отыскав взглядом Владыку, он прикрыл глаза и кивнул. На пороге зала возникли три молодых кобольда с книгами под мышкой, войдя, они поклонились писцам, сели справа от треножника, открыли книги и приступили к записям. Писцы старого Владыки прекратили писать, захлопнули книги, встали и, поклонившись молодой смене, вышли из зала через маленькую дверь позади трона. Старый Владыка еще немного помолчал, повернулся и проследовал за своими писцами. По поблекшей от времени чешуе старика текли слезы.

Вечером, на стороне Храма обращенной к Пеклу, открылась небольшая калитка, и на тропинку ведущую вниз по склону вышла сгорбленная фигура в плаще золотого цвета, с тяжелым обсидиановым посохом в лапах. Былой Первосвященник Первого Храма остановился, обернулся, оглядел храм. В третий раз за сегодня ударил гонг. Старик вздохнул и неторопливо, опираясь на посох, пошагал прочь. У порога плакали три сгорбленных прожитыми годами кобольда.