Гжегош Вериго
Итак, еще одна легенда готова. Знакомьтесь с новым персонажем.
- Дознаватель Вериго! Как вы выглядите? Вы позорите Стражу! Когда в последний раз в зеркало смотрелись?!
- Я…
- Молчать! Почему обращаетесь не по уставу?! Сейчас многие забыли, что такое настоящая служба в Страже, но я не из таких! Завтра после Прошения о Рассвете, всё подразделение сдаёт мне парадный церемониал по версии Благого Ан-Астэ Кх’никсэ! Разойтись! Дознаватель Вериго, останьтесь. Я вам приказываю отправиться в гигиенический блок и привести себя в полный порядок. В полный!!! Свободны. – Пузырь лихо развернулся на каблуках и, вышагивая будто на смотре, направился в свой кабинет.
Гжегош тяжко вздохнул, сдвинул шляпу на затылок и потащился в гигблок. Сдавать церемониал так и так бы пришлось, но вот бриться и наводить лоск, да ещё два дня подряд… Гжегош не любил зеркал, да и как их любить, если в отражении видишь не себя? Из зеркала на дознавателя Гжегоша Вериго смотрел чужой незнакомый человек, из общего у них были только сны. Вернее сны были того, чужого, из зеркала. Сны были полны крови и огня. Каждую ночь Гжегош поднимался с кровати как после тяжёлой битвы, тело ломило, старые раны болели, голова гудела словно колокол - только после огромной кружки шадра он приходил в себя. Медики хором ругали Гжегоша за пристрастие к шадру, и вправду сердце от него заходится, но по-другому вернуть себя в рабочее состояние не получалось.
В гигблоке Гжегош сразу пошел в «мойку», перевязи с клинками закинул в личный ящик, а всю одежду вместе со шляпой и ботфортами скинул на стойку «прачки». Стоявший за стойкой молодой гном, раззявив рот, пялился на Гжегоша, как ребёнок на слона в цирке. Кровь сразу ударила в голову. Опёршись руками о стойку, Гжегош наклонился к гному и процедил: «В чём дело, дружок?» Тот ещё шире разинул рот и затрясся от страха.
- Эй! Это что ещё за непотребство! – громыхнул со стороны двери могучий бас. – Стоит отойти на минуту и вот тебе, пожалуйста, затраханый жизнью мудак с меченой во всех местах шкурой в чём мать родила к моему работнику пристаёт! Гжегош, отвали от мальца, обормот! Не видишь, что ли, новенький он.
- А чего пялится?
- Да на тебя по первости все как на чудо-юдо смотрят! На тебе шрамов больше чем у иных волос на голове! Первое, что приходит в голову, что ты в легионе пять лет прослужил… мишенью! – обладатель голоса, малюсенький и совершенно седой гном с важным видом проковылял к стойке и, похлопав Гжегоша по колену, пророкотал, - Чего заведённый какой?
- Прости, нервы сдают. Пузырь сегодня выволочку устроил.
- А, так вот ты чего к нам припёрся - марафет наводить! Ха-ха-ха!!! Ну ничё, это полезно, хотя бешеные воды боятся, но мы тебя покрепче свяжем и тогда уж помоем! – И гном опять разразился хохотом.
- Ну и козёл же ты, Горлопан!
- Да ладно, Гжесь, не обижайся. Я ж знаю, что моешься ты регулярно, вот ещё бы брился чаще раза в неделю, ну и причёсывался, что ли, глядишь Пузырь тебе и не трогал бы.
- Устал я здесь сидеть, дружище. Я ж не новобранец, муштрой-то заниматься.
- Ну вот только не вздумай разрыдаться, на тебя и так без отвращения не взглянешь.
- Вот ведь гад! Щас как наступлю на тебя.
- Ага, а потом встанешь, отряхнёшься и ещё раз наступишь. Ладно, пойдём, я тебе драконий душ сделаю, а потом побрею и постригу, тебе сегодня надо выглядеть как на парад.
- Это ещё за чем?
- Так тебя Батя вечером вызовет.
- Точно?!
- Не забывайся, молокосос! У меня всегда всё точно.
В кабинете Бати всегда царил полумрак: окон здесь не было вовсе, а из искусственного освещения комиссар признавал только камин и свечи. Этот кабинет между собой стражники называли «грот», и действительно сразу было понятно, что его хозяин принадлежит к древней и гордой расе дварфов. Немногие из «наземных» бывали в Подгорных Чертогах, но у любого попавшего в кабинет складывалось впечатление, что именно так и должны выглядеть покои подземных владык. Не соответствовал общему стилю кабинета только сам его владелец. В Страже дварфы были большой редкостью (сказывалась ментальность), но комиссар Гоберрид Дриффален по прозвищу Батя был личностью поистине исключительной. Форма стражи сидела на нём щеголевато и удивительно уместно, даже ботфорты и кюлоты не вызывали улыбок. Комиссар имел патент императорского фейхмейстера и по праву считался лучшей шпагой Стражи. Страстный лошадник, он изобрёл и запатентовал «дварф-седло» и регулярно участвовал в скачках, на протяжении последних двадцати пяти лет удерживаясь в десятке фаворитов Больших Императорских Ристаний. Никто и никогда не слышал из уст комиссара бранного слова. Он был очень воздержан в еде, из напитков предпочитал родниковую воду, но при этом был тонким ценителем вин, особенно эльфийских. Широта и глубина знаний Бати поражали даже профессоров Императорской Академии. И если прибавить к этому безграничную любовь и уважение, которые, не взирая на должность, испытывали к Бате стражники, то станет понятно, что Гоберрид Дриффален был пожалуй самым необычным дварфом в мире. Комиссар одним изящным жестом указал Гжегошу на кресло и чашку шадра на столике и сам расположился в кресле напротив.
- Гжегош, мальчик мой, ты хорошо выглядишь, но сдаётся, мне это лишь иллюзия, взгляд тебя выдаёт. Как ты себя чувствуешь?
- Неважно, если честно. Мне бы в поле, устал я в четырёх стенах.
- Ну, тогда в поле. В канцелярии на твоё имя подготовлены все документы, перед рассветом отправляешься в Думбал. Ты в деревеньке под Эстричем осенью мельника разрабатывал. Мы провели полное расследование на основании собранных тобой данных. Вышли на эстричский ковен и ликвидировали.
- Я ничего не знал про ковен.
-Не перебивай, пожалуйста. Это секретная информация и я раскрываю её тебе лишь потому, что перевожу тебя в опергруппу Егерь. Аккуратнее, не подавись. Всё в порядке? Позвать врача?
- Нет. Спасибо, я в порядке. Просто не ждал такой чести.
- Эх, сынок, если бы это была честь. Я ведь тебя на самую неблагодарную работу посылаю. Егерям «спасибо» не говорят.
- Я знаю, но всё равно это честь.
- Молодец, никогда в тебе не сомневался. Но сейчас важнее другое. Ковен, как мы выяснили, был самостоятельным, ни к маске, ни к ордену отношения не имел. Но чёрные очень хотели наложить на него руку, да и сейчас хотят. О том, что с ковеном мы разобрались, они не знают. Более того, нам удалось использовать твоего мельника для установления контакта с чёрными. Мы назначили встречу ковена с представителями ордена, она состоится через две недели. Операция по захвату орденских эмиссаров поручена опергруппе Егерь. Ты должен прибыть на базу группы не позднее чем через пять дней. Сынок, это будет тяжёлое задание, поэтому у меня для тебя кое-что есть.
Батя пододвинул к Гжегошу старый армейский ящик, ещё довоенный, судя по виду. Внутри оказался необычный туфенг с коротким стволом, но весьма внушительным калибром.
- Это картечница, очень полезная вещь, если врагов много, а отступать некуда. Теперь она твоя, документы с печатями в ящике.
- Спасибо… - только и смог выдавить из себя Гжесь. Собственный именной туфенг - о таком подарке и мечтать глупо. Это было слишком, Гжегош совсем растерялся и не знал, что и делать.
- Ну, сынок, тебе пора собираться. Береги себя. Я очень надеюсь увидеть тебя через три недели с докладом о прекрасно проведённой операции. Удачи, охотник!
Гжегош несколько раз кивнул, взял ящик и вышел из кабинета нетвёрдым шагом. «Так, срочно найти Горлопана и собрать парней, надо проставиться! Но картечницу показывать не буду, обзавидуются».
Конь храпел, розовая пена хлопьями слетала с морды, он умирал, но продолжал мчаться вперед, понукаемый безжалостным наездником. Коню оставались считанные минуты, и это был третий конь за последние двадцать часов, которого Гжегош загнал насмерть. Впереди уже были видны огни Генет-Зур, конь должен был дотянуть, а там церковь и очередная подмена лошадей. «Ещё восемь часов такой скачки и я в Арами-Гембер. Должен успеть, должен!»
- Итак, охотник Гжегош Вериго, вы утверждаете, что всё сказанное вами правда?
- Да.
- И выжили только вы?
- Да.
- В такое поверит только идиот. Мы всё детально проверим. Вас проводят для дознания.
- Я не в вашей юрисдикции, советник, передайте меня комиссариату стражи, если считаете меня в чём-то виновным.
- Не указывайте мне, что и как делать, охотник. Вас проводят или отведут принудительно, выбирайте.
- И что было дальше сынок? – Батя слушал очень внимательно и весь прямо-таки излучал участие.
- Это было нарушением всех норм, слишком подозрительно. Я решил прояснить ситуацию. Понимаю, что не имел права так рисковать, но я вдруг понял, что это шанс. В общем, сделал вид, что принимаю его условия. Меня провели в какой-то кабинет на втором этаже Зелёного Дома, там мы прождали около часа. Потом в кабинет вошёл советник Согдэ и с ним был Гаротта.
- Ты уверен?
- Разве можно его с кем-то спутать?
- Это могло быть представление.
- Нет. Я учитывал такую возможность, но Гаротта пришёл, чтобы допросить меня. Он заглянул мне в глаза… Вы сами всё понимаете… Заставил повторить всё, что я рассказал советнику. Потом сказал советнику: «Запачкались ваши чистые». И ушёл.
- Чистые? Опять Чистые, хм… Что было дальше?
- Советник велел ждать его и ушёл, вернулся через час в дорожной одежде. Сказал, что мы отправляемся в Малый Дворец. Мы сели в его паромобиль, он взял троих охранников. Когда выехали за город, паромобиль остановился, и они попытались убить меня.
- Ты же, я полагаю, просто пострелял охрану из именного туфенга капитана Остри Вегера. А советника попробовал взять живым.
- Да.
- Это была серьёзная ошибка, сынок. Раз уж тебе в руки попал автоматический туфенг, в первую очередь стрелять надо было в советника. Тебе повезло, что он запаниковал и не стал проверять мёртв ли ты. Но сейчас уже наверняка опомнился, а тело твоё не обнаружено.
Комиссар подошёл к умывальнику, открыл кран и долго держал голову под струёй холодной воды. Наконец Батя выпрямился, в его взгляде Гжегош увидел сталь и ему впервые за этот бесконечный день стало страшно. Не за себя, просто пришло осознание, какие последствия могут быть у его поступков.
- Итог таков – советник жив и уже давно в малом дворце, ты убил его охрану и он отнял у тебя именной туфенг Остри Вегера, из которого тот кстати и застрелился, но это теперь надо ещё доказать, что сам. Во всём, что произошло с опергруппой и потом с тобой лично, крепко замешан Гаротта, то есть я хотел сказать, капитан-коронёр Рериго Авалар. При этом, как ты не старался, всё же опоздал - три из семи лабораторий уничтожены.
Комиссар помолчал с минуту, потом видимо принял какое-то решение.
- Сынок, ты доставил мне очень важную информацию, я давно занимаюсь проблемой Чистых и теперь благодаря тебе сильно продвинулся вперёд. Но ты крепко подставился, я не смогу сразу прижать ни Согдэ с Аваларом, ни тем более тех кто стоит за ними. А вот они попытаются достать тебя. Фактически ты смертник. Тебе надо исчезнуть. Совсем.
- Как? – спросил Гжегош, чувствуя, что ответ ему очень не понравится.
- Новый Свет.
- Дознаватель Вериго! Как вы выглядите? Вы позорите Стражу! Когда в последний раз в зеркало смотрелись?!
- Я…
- Молчать! Почему обращаетесь не по уставу?! Сейчас многие забыли, что такое настоящая служба в Страже, но я не из таких! Завтра после Прошения о Рассвете, всё подразделение сдаёт мне парадный церемониал по версии Благого Ан-Астэ Кх’никсэ! Разойтись! Дознаватель Вериго, останьтесь. Я вам приказываю отправиться в гигиенический блок и привести себя в полный порядок. В полный!!! Свободны. – Пузырь лихо развернулся на каблуках и, вышагивая будто на смотре, направился в свой кабинет.
Гжегош тяжко вздохнул, сдвинул шляпу на затылок и потащился в гигблок. Сдавать церемониал так и так бы пришлось, но вот бриться и наводить лоск, да ещё два дня подряд… Гжегош не любил зеркал, да и как их любить, если в отражении видишь не себя? Из зеркала на дознавателя Гжегоша Вериго смотрел чужой незнакомый человек, из общего у них были только сны. Вернее сны были того, чужого, из зеркала. Сны были полны крови и огня. Каждую ночь Гжегош поднимался с кровати как после тяжёлой битвы, тело ломило, старые раны болели, голова гудела словно колокол - только после огромной кружки шадра он приходил в себя. Медики хором ругали Гжегоша за пристрастие к шадру, и вправду сердце от него заходится, но по-другому вернуть себя в рабочее состояние не получалось.
В гигблоке Гжегош сразу пошел в «мойку», перевязи с клинками закинул в личный ящик, а всю одежду вместе со шляпой и ботфортами скинул на стойку «прачки». Стоявший за стойкой молодой гном, раззявив рот, пялился на Гжегоша, как ребёнок на слона в цирке. Кровь сразу ударила в голову. Опёршись руками о стойку, Гжегош наклонился к гному и процедил: «В чём дело, дружок?» Тот ещё шире разинул рот и затрясся от страха.
- Эй! Это что ещё за непотребство! – громыхнул со стороны двери могучий бас. – Стоит отойти на минуту и вот тебе, пожалуйста, затраханый жизнью мудак с меченой во всех местах шкурой в чём мать родила к моему работнику пристаёт! Гжегош, отвали от мальца, обормот! Не видишь, что ли, новенький он.
- А чего пялится?
- Да на тебя по первости все как на чудо-юдо смотрят! На тебе шрамов больше чем у иных волос на голове! Первое, что приходит в голову, что ты в легионе пять лет прослужил… мишенью! – обладатель голоса, малюсенький и совершенно седой гном с важным видом проковылял к стойке и, похлопав Гжегоша по колену, пророкотал, - Чего заведённый какой?
- Прости, нервы сдают. Пузырь сегодня выволочку устроил.
- А, так вот ты чего к нам припёрся - марафет наводить! Ха-ха-ха!!! Ну ничё, это полезно, хотя бешеные воды боятся, но мы тебя покрепче свяжем и тогда уж помоем! – И гном опять разразился хохотом.
- Ну и козёл же ты, Горлопан!
- Да ладно, Гжесь, не обижайся. Я ж знаю, что моешься ты регулярно, вот ещё бы брился чаще раза в неделю, ну и причёсывался, что ли, глядишь Пузырь тебе и не трогал бы.
- Устал я здесь сидеть, дружище. Я ж не новобранец, муштрой-то заниматься.
- Ну вот только не вздумай разрыдаться, на тебя и так без отвращения не взглянешь.
- Вот ведь гад! Щас как наступлю на тебя.
- Ага, а потом встанешь, отряхнёшься и ещё раз наступишь. Ладно, пойдём, я тебе драконий душ сделаю, а потом побрею и постригу, тебе сегодня надо выглядеть как на парад.
- Это ещё за чем?
- Так тебя Батя вечером вызовет.
- Точно?!
- Не забывайся, молокосос! У меня всегда всё точно.
В кабинете Бати всегда царил полумрак: окон здесь не было вовсе, а из искусственного освещения комиссар признавал только камин и свечи. Этот кабинет между собой стражники называли «грот», и действительно сразу было понятно, что его хозяин принадлежит к древней и гордой расе дварфов. Немногие из «наземных» бывали в Подгорных Чертогах, но у любого попавшего в кабинет складывалось впечатление, что именно так и должны выглядеть покои подземных владык. Не соответствовал общему стилю кабинета только сам его владелец. В Страже дварфы были большой редкостью (сказывалась ментальность), но комиссар Гоберрид Дриффален по прозвищу Батя был личностью поистине исключительной. Форма стражи сидела на нём щеголевато и удивительно уместно, даже ботфорты и кюлоты не вызывали улыбок. Комиссар имел патент императорского фейхмейстера и по праву считался лучшей шпагой Стражи. Страстный лошадник, он изобрёл и запатентовал «дварф-седло» и регулярно участвовал в скачках, на протяжении последних двадцати пяти лет удерживаясь в десятке фаворитов Больших Императорских Ристаний. Никто и никогда не слышал из уст комиссара бранного слова. Он был очень воздержан в еде, из напитков предпочитал родниковую воду, но при этом был тонким ценителем вин, особенно эльфийских. Широта и глубина знаний Бати поражали даже профессоров Императорской Академии. И если прибавить к этому безграничную любовь и уважение, которые, не взирая на должность, испытывали к Бате стражники, то станет понятно, что Гоберрид Дриффален был пожалуй самым необычным дварфом в мире. Комиссар одним изящным жестом указал Гжегошу на кресло и чашку шадра на столике и сам расположился в кресле напротив.
- Гжегош, мальчик мой, ты хорошо выглядишь, но сдаётся, мне это лишь иллюзия, взгляд тебя выдаёт. Как ты себя чувствуешь?
- Неважно, если честно. Мне бы в поле, устал я в четырёх стенах.
- Ну, тогда в поле. В канцелярии на твоё имя подготовлены все документы, перед рассветом отправляешься в Думбал. Ты в деревеньке под Эстричем осенью мельника разрабатывал. Мы провели полное расследование на основании собранных тобой данных. Вышли на эстричский ковен и ликвидировали.
- Я ничего не знал про ковен.
-Не перебивай, пожалуйста. Это секретная информация и я раскрываю её тебе лишь потому, что перевожу тебя в опергруппу Егерь. Аккуратнее, не подавись. Всё в порядке? Позвать врача?
- Нет. Спасибо, я в порядке. Просто не ждал такой чести.
- Эх, сынок, если бы это была честь. Я ведь тебя на самую неблагодарную работу посылаю. Егерям «спасибо» не говорят.
- Я знаю, но всё равно это честь.
- Молодец, никогда в тебе не сомневался. Но сейчас важнее другое. Ковен, как мы выяснили, был самостоятельным, ни к маске, ни к ордену отношения не имел. Но чёрные очень хотели наложить на него руку, да и сейчас хотят. О том, что с ковеном мы разобрались, они не знают. Более того, нам удалось использовать твоего мельника для установления контакта с чёрными. Мы назначили встречу ковена с представителями ордена, она состоится через две недели. Операция по захвату орденских эмиссаров поручена опергруппе Егерь. Ты должен прибыть на базу группы не позднее чем через пять дней. Сынок, это будет тяжёлое задание, поэтому у меня для тебя кое-что есть.
Батя пододвинул к Гжегошу старый армейский ящик, ещё довоенный, судя по виду. Внутри оказался необычный туфенг с коротким стволом, но весьма внушительным калибром.
- Это картечница, очень полезная вещь, если врагов много, а отступать некуда. Теперь она твоя, документы с печатями в ящике.
- Спасибо… - только и смог выдавить из себя Гжесь. Собственный именной туфенг - о таком подарке и мечтать глупо. Это было слишком, Гжегош совсем растерялся и не знал, что и делать.
- Ну, сынок, тебе пора собираться. Береги себя. Я очень надеюсь увидеть тебя через три недели с докладом о прекрасно проведённой операции. Удачи, охотник!
Гжегош несколько раз кивнул, взял ящик и вышел из кабинета нетвёрдым шагом. «Так, срочно найти Горлопана и собрать парней, надо проставиться! Но картечницу показывать не буду, обзавидуются».
Конь храпел, розовая пена хлопьями слетала с морды, он умирал, но продолжал мчаться вперед, понукаемый безжалостным наездником. Коню оставались считанные минуты, и это был третий конь за последние двадцать часов, которого Гжегош загнал насмерть. Впереди уже были видны огни Генет-Зур, конь должен был дотянуть, а там церковь и очередная подмена лошадей. «Ещё восемь часов такой скачки и я в Арами-Гембер. Должен успеть, должен!»
- Итак, охотник Гжегош Вериго, вы утверждаете, что всё сказанное вами правда?
- Да.
- И выжили только вы?
- Да.
- В такое поверит только идиот. Мы всё детально проверим. Вас проводят для дознания.
- Я не в вашей юрисдикции, советник, передайте меня комиссариату стражи, если считаете меня в чём-то виновным.
- Не указывайте мне, что и как делать, охотник. Вас проводят или отведут принудительно, выбирайте.
- И что было дальше сынок? – Батя слушал очень внимательно и весь прямо-таки излучал участие.
- Это было нарушением всех норм, слишком подозрительно. Я решил прояснить ситуацию. Понимаю, что не имел права так рисковать, но я вдруг понял, что это шанс. В общем, сделал вид, что принимаю его условия. Меня провели в какой-то кабинет на втором этаже Зелёного Дома, там мы прождали около часа. Потом в кабинет вошёл советник Согдэ и с ним был Гаротта.
- Ты уверен?
- Разве можно его с кем-то спутать?
- Это могло быть представление.
- Нет. Я учитывал такую возможность, но Гаротта пришёл, чтобы допросить меня. Он заглянул мне в глаза… Вы сами всё понимаете… Заставил повторить всё, что я рассказал советнику. Потом сказал советнику: «Запачкались ваши чистые». И ушёл.
- Чистые? Опять Чистые, хм… Что было дальше?
- Советник велел ждать его и ушёл, вернулся через час в дорожной одежде. Сказал, что мы отправляемся в Малый Дворец. Мы сели в его паромобиль, он взял троих охранников. Когда выехали за город, паромобиль остановился, и они попытались убить меня.
- Ты же, я полагаю, просто пострелял охрану из именного туфенга капитана Остри Вегера. А советника попробовал взять живым.
- Да.
- Это была серьёзная ошибка, сынок. Раз уж тебе в руки попал автоматический туфенг, в первую очередь стрелять надо было в советника. Тебе повезло, что он запаниковал и не стал проверять мёртв ли ты. Но сейчас уже наверняка опомнился, а тело твоё не обнаружено.
Комиссар подошёл к умывальнику, открыл кран и долго держал голову под струёй холодной воды. Наконец Батя выпрямился, в его взгляде Гжегош увидел сталь и ему впервые за этот бесконечный день стало страшно. Не за себя, просто пришло осознание, какие последствия могут быть у его поступков.
- Итог таков – советник жив и уже давно в малом дворце, ты убил его охрану и он отнял у тебя именной туфенг Остри Вегера, из которого тот кстати и застрелился, но это теперь надо ещё доказать, что сам. Во всём, что произошло с опергруппой и потом с тобой лично, крепко замешан Гаротта, то есть я хотел сказать, капитан-коронёр Рериго Авалар. При этом, как ты не старался, всё же опоздал - три из семи лабораторий уничтожены.
Комиссар помолчал с минуту, потом видимо принял какое-то решение.
- Сынок, ты доставил мне очень важную информацию, я давно занимаюсь проблемой Чистых и теперь благодаря тебе сильно продвинулся вперёд. Но ты крепко подставился, я не смогу сразу прижать ни Согдэ с Аваларом, ни тем более тех кто стоит за ними. А вот они попытаются достать тебя. Фактически ты смертник. Тебе надо исчезнуть. Совсем.
- Как? – спросил Гжегош, чувствуя, что ответ ему очень не понравится.
- Новый Свет.
Комментарии