Мозаика. Фрагмент цвета ультрамарин.

Два проа стремительно летели друг за другом по лазурной глади лагуны. Лиандра обернулась, закинула голову и звонко захохотала. Мильтиад, поднажал, налегая на весло, катамаран рванул вперед, вспенивая воду и набирая ход, и вскоре лодки влюбленных выскочили с прозрачного, прогретого солнцем зеркала на ультрамариновый простор открытого моря. Мильтиад догнал Лиандру, и они бок обок направились в сторону отмели, вокруг которой стояли рыбачьи сети.

Когда сети были проверенны, а улов собран в садки и корзины, Мильтиад пришвартовал свою лодку к катамарану Лиандры и перебрался по балансиру к возлюбленной. Вмести они закинули снасти, установили сторожки, сидели рядом и весело болтали, изредка отвлекаясь на звон бронзового колокольчика , сигнализирующего о том, что очередная неосторожная рыбешка решила попробовать на вкус наживку, не обратив внимание на кованый крючок.
Когда край Яркого уже почти коснулся краем Единого, Мильтиад, нагнулся к самому краю воды и, так чтоб не слышала девушка, прошептал:
- Сердце свое открываю перед тобой Единый, помоги мне!
Он вскочил, разбежался по бревну и ласточкой нырнул в воду.
Море сомкнулось над Мильтиадом, ошарашенная вторжением стайка рыбок-попугаев метнулась в разные стороны, он извернулся, заработал ногами, все глубже уходя к основанию рифа.
Оказавшись на дне, он осмотрелся , и, приметив небольшую полянку жемчужниц, достал нож. Любопытная мурена высунулась из своего убежища, но глянув на увлеченного сбором жемчуга юношу, поспешила спрятаться назад. Возмутитель ее спокойствия, был слишком велик для обеда, а значит, был опасен.
Девушка, перегнувшись через борт, смотрела вглубь моря, стараясь рассмотреть возлюбленного.
Несмотря на это, момент, над водой появилась голова юноши, она пропустила. Мильтиад брызнул водой в девушку, и та, хохоча, отпрянула от борта. Юноша подтянулся, лег на борт, и, глядя влюбленными глазами на Лиандру, протянул ей ладонь, на которой лежали 5 прекрасных жемчужен:
- Ты примешь от меня Дары?
Девушка задумалась, а когда юноша возмущенно фыркнул, рассмеялась, быстро схватила жемчужины и чмокнула того в нос.
- Конечно!
Мильтиад облегченно выдохнул, мощно оттолкнулся от борта и рухнул в воду. Девушка, окаченная брызгами, взвизгнула.

Уже совсем стемнело, когда два проа причалили к берегу, девушка спрыгнула в воду, приподняв юбку, обернулась, улыбнулась юноше и побежала в сторону хижин, где виднелась фигура ее отца. Мильтиад вытащил лодки на берег, привязал их к причальным столбиком и, легко подхватив обе корзины, направился к деревне.

Прошло восемь месяцев. Намеченная, еще полгода назад свадьба была отложена. Налетевший шторм унес жизни 16 рыбаков, в том числе по несчастливой случайности погибли родители и Мильтиада и Лиандры.
В тот день юноша все-таки решил преподнести Большой Дар невесте. Рано на рассвете он отвязал лодку, и не спеша направился к дальней отмели, где еще четыре года назад присмотрел большую жемчужницу и надеялся, что Единый приберег ее для влюбленных. Был уже полдень, когда утомленный долгими поисками юноша лежал на дне лодке, зажав в кулаке розовую жемчужину диаметром почти в дюйм. Отдышавшись, он взялся за весло и направился к дому.
Рампас сидел на берегу, у причальных столбиков. Увидев подплывающую лодку, он замахал другу рукой, и когда тот причалил к берегу, сообщил зловещим голосом:
- Палиантр принес Большой Дар Лиандре.
Палиантр был старшим сыном шамана деревни и считался самым завидным женихом.
- Ну? Что она? – горло Мильтиада внезапно пересохло.
- Что? А! Послала его поцеловать морскую химеру, - Рампас заржал.
Влюбленный юноша с облегчением выдохнул:
- Сейчас я переоденусь, и пойдем к ней.
- Нашел?
- Да, - юноша сунул руку в поясной кошель и достал жемчужину, показывая ее другу.
- Ух ты! Никогда такой не видел!
Они наперегонки рванули к хижинам.

Когда юноша уже почти собрался, прозвучал рог, сделанный из большой морской раковины, звук которого означал общий сбор деревни. Натянув новый хитон, вытканный еще руками матери, подпоясавшись широким кожаным поясом, он бросился к площади. Уже на бегу Мильтиад вспомнил, что забыл нож. Решив не возвращаться, он побежал дальше.
На площади, вокруг столба, на котором висел рог, прыгал в ритуальном танце шаман. Жители, подходящие к площади, с почтением останавливался поодаль. Когда все собрались, шаман остановился, поправил одежду, сделанную из нескольких кусков рыбачьей сети, оглядел пришедших и взвыл:
- Не по своей воле я обращаюсь к вам! Было мне видение! Знаю я – грядет беда!
Память о страшном шторме была еще свежа, и народ заволновался.
- Требует Единый жертвы! Сегодня требует! Иначе придет за жертвой сам!
Он закружился в танце, и, вдруг остановившись, ткнул пальцем в Лиандру.
Изумленная толпа отхлынула от девушки. Старейшина рыбаков попытался было образумить шамана:
- Дык, девка-то замужем почти-шта. Негоже в жертву-то таких.
- Есть ли тут кто-то кто готов принести этой сиротке Большие Дары? – спросил шаман, обводя взглядом жителей.
Еще не осознав, надвигающуюся беду, Мильтиад двинулся сквозь толпу. Внезапно он споткнулся о сунутое между ног копье. Сверху навалились несколько тел.
- Дернешься – убью, - голос Палиантра раздался над ухом, и в основание черепа уперлось острие ножа. Не обращая на него внимания, он зарычал и попытался встать. Его плотнее прижали к земле.
Выждав какое-то время, шаман выдернул девушку к столбу. Та стояла, закусив губу, глядя помертвевшими глазами на рычавшего в бессильной злобе жениха.
Шаман вновь затянул песню, но звонкий девичий голос перебил его:
- Я ухожу к Единому. Ради того, кого я люблю, ради вас всех, а вы, - она сбилась, но потом продолжила: - а вы оставайтесь и слушайте, что говорит вам этот выживший из ума старик, идущий на поводу своего полоумного сынка.
Еще двое прихлебателей шамана подхватили девушку под руки и увели в сторону берега. Скрученного Мильтиада уволокли и бросили в сарай где хранились подгнившие сети, заперев дверь на замок.
Молча глядя в щели, юноша смотрел как вся деревня села в лодки и, взяв на буксир плот на котором лежала его связанная невеста, отчалили в сторону моря. Он пытался выбить дверь, но хлипкая на вид хижина, сделанная из просоленного дерева, оказалась слишком прочна для его измученного тела.

Ночью, когда все затихло, к хижине прокрался Рампас. Он открыл замок и выпустил Мильтиада.
- Бери лодку и уплывай, тут, - он кивнул на мешок, которой принес с собой, - снедь на неделю, мать собрала. Старый тебя все равно утопит.
Юноша старательно отводил глаза, стараясь не встречаться взглядом с другом.
- Нет.
- Я прошу тебя, уходи. Доплывешь до Рассветного острова, там до Клыка, а там дальше сам смотри, тебя везде примут.
- Нет.
Мильтиад подошел к колоде, на которой кололи плавун, выдернул из нее тяжелый бронзовый топор, и зашагал в сторону хижины шамана стоявшей на отшибе.

Юноша осторожно приоткрыл дверь и прислушался. В углу на топчане храпел шаман. В одной из дальних комнат слышалась какая-то возня.
Он, стараясь не шуметь, прокрался к топчану. На секунду задумался будить или не будить, он не был уверен, что выполнит задуманное, глядя в глаза старика, который вечерами сидя у костра любил рассказывать сказки деревенским мальчишкам. Мильтиад размахнулся и вонзил топор в грудь шамана. Тот открыл глаза, захрипел, руки дернулись к топору, но обессилено упали на одеяло. Шаман закатил глаза и умер. Возня в комнате прекратилась. Юноша вытащил нож, и двинулся к двери в комнату. Распахнув дверь, Мильтиад увидел обнаженного Палиантра с зажженной свечой в одной руке и ножом в другой. На кровати, спрятавшись под одеялом, сидела Гатакия – младшая тринадцатилетняя дочь шамана.
- Пришел. Сам, - Палиантр пригнулся, перехватив нож, и двинулся навстречу сопернику, - папочку, гляжу, кончил уже, мараться не придется.
Мильтиад на секунду опешил, но собрался и тоже изготовился к драке.
В этот момент произошло неожиданное: Гатакия, вскочив на кровати, выхватив откуда-то шпильку от фибулы с криком «Ненавижу» бросилась на спину брата и воткнула шпильку в ухо. Тот заревел, отмахнулся, девчонка отлетела к стене от сильного удара и затихла, сжавшись калачиком. Мильтиад воспользовался ситуацией, толкнув сынка шамана на кровать, прыгнул сверху и несколько раз, вымещая клокочущую в душе ярость, вонзил нож тому в горло. Потом устало поднялся и вышел в другую комнату. Пока он старательно, но не умело работал топором отделяя голову старика от тела, из своей комнаты вышла уже одетая Гатакия. Юноша замер, не зная, что ожидать от этой девушки, но та, подойдя к нем, у вложила свою руку в окровавленную руку Мильтиада и просто сказала: «Я с тобой». Прихватив за рог голову шамана, они вместе вышли из хижины.